Так совпало, что в январе 2025 года кандидат медицинских наук И.М. Рохликов отметил сразу два юбилея: свое 60-летие и 30-летие работы в должности окружного внештатного специалиста-уролога Центрального административного округа (ЦАО) столицы по оказанию амбулаторной урологической помощи. О профессиональном пути Игоря Михайловича и о том, чем он живет кроме работы, с ним беседовал корреспондент нашей газеты.

— Игорь Михайлович, разрешите от имени редакции и главного редактора «Урологии сегодня» академика Дмитрия Юрьевича Пушкаря, всех читателей газеты и от себя лично поздравить вас с двойным юбилеем! Почему выбрали именно эту непростую профессию? 

— Пошел по родительским стопам. Мама работала терапевтом, заведовала отделением, отец был зубным врачом. Я родился 17 января 1965 г. в городе Полоцке Белорусской ССР. Детство и школьные годы прошли на Смоленщине. В 1982 г. стал студентом лечебного факультета Смоленского государственного медицинского института и в 1988 г. окончил его с отличием. В урологию попал по воле случая. В наше время было принято начиная с 4-го курса института подрабатывать в качестве медбрата в каком-нибудь стационаре. Вакантное место для меня нашлось лишь в мужском урологическом отделении Смоленской областной клинической больницы (СОКБ). Три года я отработал там на полставки, дежурил по ночам. Когда на распределении после окончания вуза мне предложили продолжить обучение в клинической ординатуре хирургического профиля, специальность «урология» была для меня уже безальтернативной. 

— Чем запомнились эти годы? 

— Бо́льшая часть моей работы проходила в операционной. На первом году обучения я был единственным клиническим ординатором в больнице. У меня не было конкурентов, поэтому ежедневно ассистировал практически на всех операциях. На втором году ординатуры я уже самостоятельно выполнял чреспузырные аденомэктомии, операции при нефроптозе, пиелолитотомии, практически все малые урологические вмешательства. При ассистенции старших коллег я произвел даже несколько нефрэктомий. 

При обучении клинических ординаторов большое внимание уделялось теоретической подготовке. В те годы не было интернета, приходилось несколько раз в неделю посещать медицинскую библиотеку. С большой благодарностью вспоминаю своих учителей: профессора М.И. Лоскутова, доцента Н.И. Орлову, доцента и в последующем профессора А.В. Гринева, заведующих отделениями СОКБ Е.Я. Филичкина, В.Е. Сердюцкого, З.И. Хатилину, всех урологов нашей клиники. Доклад об истории болезни на утренней конференции всегда был маленьким экзаменом. Курация больных, ведение палат, ночные дежурства в скоропомощной больнице, консультации пациентов в других отделениях, освоение методов обследования урологических больных, операции, семинары и клинические разборы помогли мне за два года стать врачом, способным работать самостоятельно. 

— Как начался ваш профессиональный путь? 

— В августе 1990 г. после окончания клинической ординатуры я был направлен в распоряжение Главного управления здравоохранения Москвы и в течение года работал урологом городской больницы № 17 Солнцевского территориального медицинского объединения. С октября 1991 по февраль 1993 г. судьба связала меня с московской ГКБ № 64. В 1991 году поступил в аспирантуру на кафедре урологии и оперативной нефрологии РУДН им. П. Лумумбы, которой заведовал профессор Владимир Евгеньевич Родоман. Однако вскоре я перешел на заочную форму обучения в аспирантуре РУДН, продолжив работать урологом в ГКБ № 64. С того времени я с большим уважением отношусь к докторам скоропомощных отделений больниц. Их тяжкий труд по достоинству может оценить только тот, кто сам поработал в этом качестве. 

В феврале 1993 г. профессор В.Е. Родоман познакомил меня с заведующим кафедрой урологии и оперативной нефрологии лечебного факультета РГМУ им. Н.И. Пирогова, профессором Валентином Яковлевичем Симоновым (1938–1993), одним из пионеров развития эндоурологии в нашей стране. Он пригласил меня на должность ассистента кафедры на базе госпиталя ветеранов войн № 2. Практически каждый день кафедру посещали студенты-медики. Пришлось осваивать и профессию педагога. В этом мне очень помогали доценты кафедры Ю.М. Захматов и Г.И. Варенцов. Ведение занятий, чтение лекций, прием зачетов были мощным стимулом для самообразования. 

В течение двух месяцев 1993 года стажировался в одной из урологических клиник Западной Германии в пригороде города Кёльна, в больнице Святой Марии. Там мне посчастливилось впервые ассистировать на операциях радикальной простатэктомии, цистэктомии с кишечной пластикой и созданием ортотопического мочевого пузыря. В нашей стране в то время эти операции практически нигде не выполнялись. По возвращении я продолжил преподавательскую, научную и лечебную работу. 

Однако после внезапной смерти летом 1993 г. профессора В.Я. Симонова многое на нашей кафедре изменилось. С новым заведующим кафедрой урологии РГМУ им. Н.И. Пирогова—профессором Евсеем Борисовичем Мазо (1931–2008) — отношения у коллег и у меня, честно говоря, не сложились. Кандидатскую диссертацию, о которой мечтал еще с момента поступления в аспирантуру, я тогда так и не защитил. Научная карьера оборвалась, в феврале 1995 года я вернулся в практическое здравоохранение и вот уже 30 лет, с 20 февраля 1995 г. и до настоящего времени, работаю поликлиническим врачом и главным внештатным специалистом-урологом ЦАО. 

Осенью 2008 года по приказу Департамента здравоохранения Москвы (ДЗМ) в ЦАО было создано Окружное урологическое отделение (ОУО). И уже с октября того же года я стал урологом городской поликлиники № 68 ЦАО — базового учреждения при организации ОУО. Была проделана большая работа. Для размещения ОУО выделили помещения, закупили оборудование, подобрали урологов. В отделении активно внедрялись стационарзамещающие методы диагностики и лечения урологических заболеваний. За год в наше отделение по направлениям урологов 27 городских поликлиник (ГП) обращались более 1800 первичных пациентов, выполнялось свыше 60 операций, более 50 сеансов дистанционной литотрипсии, около 300 трансректальных мультифокальных биопсий предстательной железы под ультразвуковым контролем. Выявляемость рака простаты составляла более 45 %. 

В дневном стационаре поликлиники ежегодно лечились около 400 урологических больных. Была налажена преемственность в работе урологического отделения ГКБ № 1 им. Н.И.Пирогова, ОУО ЦАО и урологических кабинетов территориальных поликлиник. Наше отделение было признано одним из лучших в городе. Но в конце 2012 года все окружные отделения в поликлиниках столицы были расформированы. Началась «оптимизация» здравоохранения, которая продолжается и сейчас. 

Сегодня я веду прием пациентов в ГП № 68, причем второго уровня и преимущественно андрологического профиля. Вижу в этом важную специфику моей работы поликлиническим урологом. За первые 20 лет нашего века получил благодарности префекта ЦАО «за высокий профессионализм, личный вклад в укрепление и развитие системы здравоохранения», почетный диплом ДЗМ «за вклад в практическую амбулаторно-поликлиническую службу» (2013), почетные грамоты ДЗМ, управления здравоохранения ЦАО, грамоты и благодарственные письма главврача нашей поликлиники. В мае 2019 года после успешного прохождения оценочных процедур приказом ДЗМ мне был присвоен статус «Московский врач» сроком на 5 лет. 

— Вы упомянули продолжающуюся «оптимизацию» здравоохранения. Что изменилось в вашей работе за годы проведения этой реформы? 

— Мне сложно однозначно ответить на этот вопрос. Московское здравоохранение стремительно развивается. Открываются новые специализированные медицинские центры, оснащенные по последнему слову техники, в частности Московский урологический центр (МУЦ) под руководством академика Д.Ю. Пушкаря на базе Боткинской больницы. Это учреждение вывело высокотехнологичную медицинскую помощь (ВМП) урологическим больным нашего города на новый уровень. Все мои пациенты, побывавшие в МУЦ на консультациях или получившие оперативное лечение, положительно о нем отзываются. 

Одно за другим после капитального ремонта открываются здания поликлиник. Обновленные кабинеты амбулаторных урологов оснащены фиброцистоскопами, урофлоуметрами, портативными аппаратами УЗИ, современной медицинской мебелью. Сейчас практически во всех поликлиниках Москвы уже в фойе перед регистратурой пациентов встречают приветливые девушки в нарядной униформе, которые помогают человеку быстро сориентироваться, решить вопросы, связанные с визитом к врачу. Словом, для больных создаются условия максимального комфорта. Все сделано для того, чтобы посетитель почувствовал себя в поликлинике важным, нужным и уважаемым человеком. Это, конечно, радует. 

Но с укрупнением и объединением поликлиник ­куда-то ушла душевность взаимоотношений во врачебных коллективах. Администрации отдалились от рядовых докторов. Были сокращены штаты амбулаторных урологов, соответственно, увеличилась нагрузка на врачей. Самым сложным в моей работе считаю жесткий тайминг. Амбулаторному урологу отводится на прием пациента 15 минут. Это еще приемлемо, хотя до начала оптимизации я мог заниматься с больным 20 минут. Однако в спальных районах Москвы прием уролога длится 12, а кое-где даже 10 минут. Это не только снижает результативность работы специалиста, но и противоречит принципам гигиены труда. Врач — тоже человек, он не может день за днем принимать за смену 45–50 больных и при этом не наносить ощутимый ущерб своему собственному здоровью. 

Очень напряженный (по сравнению, например, с неврологией или эндокринологией) поток пациентов к урологу образуется во многом из-за досадного, на мой взгляд, логистического просчета. Напомню, что наша служба работает по первичной обращаемости, без начального приема у врача общей практики или участкового терапевта. Из-за этого к моим коллегам буквально ежедневно приходят пациенты с незначительными или просто ложными симптомами. Сегодня принял бабушку с распространенным остеохондрозом и ожирением, у которой заболела спина. Она решила, что у нее «отказывают почки», и сразу же записалась к урологу. А вчера — молодую женщину, которая вычитала в интернете, что у нее подозрительный результат анализа мочи. 

Убежден: если бы пациента к урологу направлял терапевт, уменьшилась бы очередь на прием, увеличилась доступность, и специалист больше внимания уделял бы больным, которые действительно нуждаются в специализированной урологической помощи. 

Уже много лет мы работаем без медсестер, на компьютерах в системе ЕМИАС, которая еще далека от совершенства, действует медленно, часто зависает. Я, например, не умею печатать на клавиатуре десятью пальцами, а это в современных условиях уже почти профнепригодность. Врачи нередко работают в состоянии хронического стресса, порой на пределе своих физических возможностей. А ведь на нас возложена огромная ответственность за жизни и здоровье наших пациентов. 

Врачевание несовместимо со спешкой, суетой и шаблонным подходом. Настораживает и углубившееся за последние годы различие в мануальных навыках амбулаторных и стационарных урологов. Урологи поликлиник перестали выполнять инструментальные и инвазивные вмешательства, ушли в прошлое амбулаторные операции, биопсии. А ведь мы врачи одной хирургической специальности! И у амбулаторных, и у стационарных коллег в карманах лежат одинаковые сертификаты и аккредитации. 

Удручает, что на урологов поликлиник порой возлагаются функции, никак не связанные с основной специальностью. Например, активное участие в выполнении поликлиникой плана вакцинации от гриппа. Так, во время пандемии новой коронавирусной инфекции урологов поликлиник привлекали к обслуживанию на дому температурящих больных и прививочной кампании от COVID-19. На мой взгляд, всем этим призваны заниматься врачи общей практики, терапевты, инфекционисты, но никак не урологи. Привыкать приходится и к новым терминам: «клиентские пути», «биржа пациентов». Но это уже другая тема… 

— Об онкологической настороженности врача первичного звена, в том числе уролога, сегодня не говорит только ленивый… 

— Хорошо, что город уделяет проблеме рака все больше внимания. Значительно укрупняется и развивается онкологическая служба. Выпущен ряд распорядительных документов, среди них два приказа ДЗМ от 2020 и 2022 годов (оба под номером 16), регламентирующих так называемые клиентские пути, где четко прописано, какой объем обследований необходим, на каком уровне медицинской помощи и в какие сроки их проводить (например, при подозрении на рак мочевого пузыря, предстательной железы, яичек, почек и т.д.). Все это детально и четко расписано. Теперь, казалось бы, онконастороженность врачей подкреплена основательной базой. Но проблема в проведении ­сколько-нибудь сложных исследований на уровне амбулаторных ЛПУ. Например, урологу первого уровня в его поликлинике необходимо в трехдневный срок обследовать пациента с подозрением на злокачественное новообразование (ЗНО), прежде чем передать в онкологическую сеть. При этом в поликлинике очередь на УЗИ в среднем составляет 10 дней, а на магнитно-резонансную томографию— несколько недель. 

— И что вы делаете в таком случае? 

— Задействую личные связи, прошу кого-то из коллег побыстрее сделать анализ или нужное исследование — словом, делаю все, что могу, чтобы уложиться в отведенные клиентскими путями сроки. По-моему, очень правильное решение приняло руководство некоторых ГП, где выделяются квоты для пациентов с подозрением на ЗНО, как бы создается зеленая улица для выполнения обследований. Но было бы правильнее, если бы это регламентировалось приказом ДЗМ. 

Выявлять на ранних стадиях рак простаты — самую распространенную из злокачественных урологических опухолей — московским окружным урологическим отделениям в свое время помогал тот факт, что поликлинический уролог в ОУО мог сам выполнить биопсию данного органа. В результате мы могли передать пациента онкологам с уже подтвержденным диагнозом на основании гистологического заключения. А сейчас, к сожалению, врачей общей амбулаторной сети лишили возможности выполнять такую биопсию. И это узаконено в названных мной клиентских путях, которые описываются приказами ДЗМ. Лишь в отдельных случаях в некоторых поликлиниках Москвы урологи до сих пор выполняют биопсию до передачи пациента в онкологическую сеть, но это уже исключение из правил. 

— Как работает руководимая вами служба? 

— До начала «оптимизации» городской сети здравоохранения на территории ЦАО действовало 27 поликлиник. В каждой работали 1–2 уролога. В итоге население округа, составляющее приблизительно 670 тысяч человек (как в городе Тольятти), до 2012 года обслуживали 30–32 врача нашей специальности. В результате «оптимизации» число урологов в ЦАО к 2022 году сначала сократилось до 19, но сегодня снова выросло до 27–28 человек. Жаль, что такой рост произошел не благодаря тому, что нам вернули сокращенные ставки, а из-за того, что к некоторым нашим поликлиникам добавились новые территории и филиалы, которые раньше относились к другим округам Москвы. 

Сегодня в нашей команде 2 кандидата медицинских наук (до 2012 года их было 8), трое врачей высшей квалификационной категории, двое — первой категории. Остальные доктора не имеют ни ученой степени, ни категории. То есть уровень квалификации врачей поликлиник явно снизился. Что касается категорий, то сегодня они все меньше интересуют моих коллег, потому что с апреля прошлого года квалификационные категории исключены из базовой части заработной платы. Сейчас оплата за категорию относится к стимулирующим выплатам по усмотрению администрации поликлиник. 

— В чем заключается ваша работа в роли руководителя окружной урологической службы? 

— В прошлые годы значимость окружных специалистов по любым направлениям лечебной работы, а не только по урологии, была намного выше. До 2012 года каждый месяц мы собирались со всеми урологами округа на производственные совещания, где обсуждали самые важные вопросы нашей практики, разбирали сложные клинические случаи, делились опытом работы. Минимум раз в год я проводил выездные проверки каждого урологического кабинета. В результате я знал, как работает каждый наш доктор, какие у него плюсы и минусы, и понимал, чем могу помочь ему при необходимости. А иногда приходилось наказывать некоторых врачей. Я напрямую контактировал с главными врачами и их заместителями всех 27 ГП управления здравоохранения (УЗ) ЦАО, со многими сотрудниками окружного УЗ, при личных контактах решались все текущие вопросы, касающиеся амбулаторной урологической службы, в том числе кадровое обеспечение. 

Проверки и совещания давно упразднены, а официальные консультации пациентов от других урологов стали нечастыми. Это больше не поощряется в городском здравоохранении. Оказывается, теперь это сопряжено с какими-то сложными межучрежденческими взаиморасчетами в рамках системы ОМС. И в основном сейчас поликлиники решают проблемы по работе с урологическими пациентами на закрытом уровне администрации своих учреждений. По сути, окружные урологи в течение последнего десятилетия являются филиалами оргметодотдела по урологии нашего ДЗМ. Собираем отчеты, дублируем на места тексты приказов и распоряжений, выполняем представительские функции. 

В течение всех 30 лет моей работы в качестве окружного уролога мне приходится курировать обеспечение льготников лекарствами и инвалидов — техническими средствами реабилитации в соответствии с разработанной для них индивидуальной программой реабилитации и абилитации. Нередко бывают сложности в обеспечении этих несчастных людей, когда им ­почему-то не выдают в их поликлиниках положенные бесплатные катетеры или другие изделия медицинского назначения. Тогда эти инвалиды или их родственники приходят ко мне. Такая работа морально очень тяжела и ведет к эмоциональному выгоранию. Вижу страдания людей, невольно пропускаю через себя их горе, стараюсь ­как-то поддержать психологически. И с негодованием понимаю, что решаю проблемы, которых при правильной организации работы быть не должно. 

На прошлой неделе приходила молодая женщина, которая хлопотала за своего мужа. Ему тоже не больше 30 лет. Несколько лет назад они отдыхали на берегу какого-то водоема. И парень вдруг услышал, что дочь позвала на помощь, якобы она тонула во время купания. Он прыгнул в воду головой вниз, ударился о корягу. В результате—перелом шейных позвонков. Сейчас его тело ниже шеи не шевелится, пострадали функции тазовых органов. Ему нужно шесть раз в день вводить в мочевой пузырь катетер, чтобы удалять мочу. По поводу этого катетера она и пришла ко мне. 

— Вы подписали нужные ей документы? 

— Конечно! Если возникают спорные вопросы и таким инвалидам не выдают то, что им положено, я всегда все подписываю. Пусть человеку дадут то, что ему нужно, он и так уже наказан случившимся несчастьем. 

— Вы сказали, что официальных обязанностей главного уролога у вас стало меньше. А есть и неофициальные? 

— К счастью, да. У нас есть чат, в котором участвуют все мои коллеги по ЦАО. Работа в этом чате — а для меня это не общение, а именно работа, и обычно сложная — занимает немало времени в любое время суток любого дня недели. Через этот чат консультирую коллег в отношении трудных клинических случаев, особенно связанных с андрологическими расстройствами, даю членам моей команды советы по оргздравовским вопросам. А иногда и по личным — если, например, у кого-то не складываются отношения в коллективе. Если чата недостаточно, врачи звонят мне, иногда им все же приходится направлять своих больных ко мне на прием. Считаю, что достаточно осведомлен о профессиональном уровне каждого нашего специалиста, оснащенности урологических кабинетов, о самых острых проблемах в работе. Поэтому чувствую себя нужным в роли главного внештатного уролога с 30-летним стажем, вижу, как моя работа помогает общему делу. 

Но моя профессиональная деятельность этим не ограничивается. В 2004–2005 годах я был одним из организаторов и активным участником многоцентрового научного клинического исследования UTIAP-3 по изучению чувствительности возбудителей внебольничных острых неосложненных и осложненных инфекций мочевыводящих путей (ИМП). В 2006 году защитил кандидатскую диссертацию «Клиникомикробиологическая и фармакоэпидемиологическая характеристика внебольничных инфекций мочевыводящих путей в Москве» по специальностям «урология» и «фармакология, клиническая фармакология». Моими научными руководителями были доктора медицинских наук Т.С. Перепанова и В.В. Рафальский. Диссертацию посвятил светлой памяти моего друга и учителя — профессора Леонида Соломоновича Страчунского (1952–2005), который был директором НИИ антимикробной химиотерапии Смоленской государственной медицинской академии. 

В 2009 году я прошел обучение по надлежащей клинической практике и получил сертификат Good Clinical Practice for Investigators. В 2011–2015 гг. по совместительству работал ведущим научным сотрудником отдела клинических исследований НИИ уронефрологии и репродуктивного здоровья человека Сеченовского института. С 2011 г. состою в рядах Европейской ассоциации урологов (EAU), посетил 10 ежегодных конгрессов этой организации в различных европейских столицах, последний— в апреле 2024 г. в Париже. В 2012–2018 гг. был заместителем председателя экспертной группы по урологии аттестационной комиссии ДЗМ. С апреля 2013 г. являюсь членом профильной комиссии при главном внештатном специалисте-урологе ДЗМ. Считаю за честь работать в команде академика РАН, профессора Д.Ю. Пушкаря. Состою также в списке экзаменаторов по специальности «урология» в кадровом центре ДЗМ. 

— Вы занимаетесь вопросами андрологии… 

— Это один из наиболее интересных для меня разделов урологии. С 2000 года я член Профессиональной ассоциации андрологов России. Стараюсь посещать все научные мероприятия по данной теме. Являюсь автором 43 научных статей, в том числе в научном журнале Andrology Американского общества андрологов и Европейской академии андрологии (American Society of Andrology and European Academy of Andrology). Кроме того, я соавтор патентов «Способ обследования, повышающий вероятность нормализации репродуктивной функции мужчин после варикоцелэктомии» и «Способ лечения мужского бесплодия, обусловленного аутоиммунными реакциями против сперматозоидов». Система подготовки будущего уролога-андролога не имеет нормативной базы и во многом определяется его собственным стремлением к самообразованию. Выражаю благодарность моим учителям в андрологии — профессорам А.С. Сегалу, П.А. Щеплеву и С.Ю. Калинченко. 

Более 20 лет от наших профессиональных сообществ — Профессиональной ассоциации андрологов России, РОО «Мужское здоровье», а также от урологов с трибун андрологических конгрессов звучали призывы к руководству страны и Минздраву обратить особое внимание на мужское здоровье россиян, которое, должен подчеркнуть, сегодня находится в удручающем состоянии. Меня очень порадовало, что с 2024 года в программу бесплатной диспансеризации для мужчин от 20 до 49 лет входит скрининг репродуктивного здоровья. Периодичность диспансеризации зависит от возраста: для мужчин до 39 лет включительно—каждые три года, затем— ежегодно. 

Сегодня в своей поликлинике я главным образом веду прием пациентов андрологического профиля. Урологи поликлиник ЦАО направляют ко мне мужчин с эректильной дисфункцией, бесплодием, гипогонадизмом, воспалительными заболеваниями половых органов, болезнью Пейрони. За 36 лет врачебной практики я накопил достаточно знаний и практического опыта для оказания специализированной андрологической помощи этому контингенту больных. 

Люблю учиться и считаю, что врачу нужно делать это всю жизнь. Мой любимый способ обучения — посещение медицинских научных мероприятий. Я накопил 186 сертификатов участника или делегата съездов, пленумов, конференций, семинаров по урологии и смежным медицинским специальностям. Не всегда там выступаю, но активно участвую в обсуждении, задаю вопросы докладчикам, считаю особой удачей, если мне удалось разжечь интересную и полезную дискуссию. Из каждого посещенного мероприятия извлекаю ­что-то полезное, будь то новая схема лечения, новый термин или диагностический алгоритм. Через чат всегда стараюсь заинтересовать урологов нашей команды участием в таких форумах. 

— Вы участвуете в обсуждении проекта обновленного документа взамен устаревшего приказа Минздрава России от 12 ноября 2012 г. № 907н «Об утверждении Порядка оказания медицинской помощи взрослому населению по профилю “урология”»? 

— Все главные внештатные урологи из разных регионов России являются членами профильной комиссии, в моем случае руководимой главным внештатным урологом ДЗМ. Конечно же, мы все хорошо знакомы с проектом обновленного приказа, внесли немало своих предложений. Безусловно, этот документ очень нужен. Главное, чего я от него жду,— сохранить урологию как самостоятельную дисциплину. К сожалению, сейчас она переживает не лучшие времена. 

С одной стороны, усиливается наступление на нее онкологии. Сейчас большую часть пациентов, которые раньше могли лечиться, обследоваться и оперироваться на базе общеурологических стационаров, мы вынуждены по клиентским путям, утвержденным ДЗМ, отдавать онкологам. С другой стороны, нас пытается поглотить хирургия. Ведь в принципе специальность «уролог» во многом близка к хирургии. Но это отнюдь не одно и то же! Меня тревожит, что сейчас практически во всех московских поликлиниках урологической службой руководит хирург, который одновременно заведует хирургическим отделением. В какой-то степени это лишает урологов самостоятельности и кулуарности в принятии решений. 

Надеюсь, что обновленный приказ не только поспособствует сохранению урологии как самостоятельной дисциплины, но и позволит решить ряд частных, но крайне важных для нас проблем. В частности, Дмитрий Юрьевич активно пытается утвердить в новом приказе минимальный 15-минутный интервал для приема амбулаторных пациентов урологом. 

— Расскажите о себе. У вас есть семья? 

— Я был женат, моей дочери 16 лет. Пока она хочет стать врачом, отчего я ее активно отговариваю на том основании, что стать настоящим врачом и работать в таком качестве — дело невероятно трудное. 

— Получается уделять достаточно времени дочери? 

— Однозначно—нет. Приходится много работать, к вечеру я устаю, и на общение с ребенком остаются только выходные дни, причем не каждую неделю. Но мы вдвоем его очень ценим. Единодушно нашли для общения такую площадку, как торговые центры с хорошей зоной отдыха. Нам важен не столько шопинг, сколько возможность просто беззаботно бродить по нарядным просторным залам, разговаривать, шутить, ну, может быть, немного посплетничать о знакомых, расслабиться в кафе, посидеть в кинозале. Честно говоря, я всю неделю жду этого похода на уикенд с дочкой. 

Но мое хобби—не хорошее кино, а театр, особенно Малый: пересмотрел весь репертуар с участием моей любимой актрисы Ирины Муравьевой. Не перестаю наслаждаться тем, как она играет Коробочку в «Мертвых душах» или Павлу Петровну Бальзаминову в «Женитьбе Бальзаминова». Еще люблю цыганский фольклор. Побывал практически на всех спектаклях цыганского театра «Ромэн». Я вообще люблю цыган за их самобытность, верность своим обычаям и традициям. 

Мне нравится путешествовать. Посетил почти все европейские столицы, многие по несколько раз. Но больше всего я люблю отдых в арабских странах, например в Марокко, Египте, Тунисе, Арабских Эмиратах. Южное море—это, конечно, здорово, но больше всего мне нравится атмосфера старинных восточных базаров с их многообразием запахов специй, трав, благовоний. 

— Как начинается ваше обычное рабочее утро? 

— Подъем в 5:45. Гимнастика 20– 25 минут для контроля массы тела — мое обязательное правило в течение уже более 30 лет. Легкий завтрак и все остальное тоже рассчитано по минутам, ведь работа начинается рано и опаздывать нельзя. В поликлинику еду на своем автомобиле, реже на метро. В 08:00 первый пациент уже в моем кабинете. 

— Какие черты цените в людях и что больше всего нравится в вашем деле? 

— Больше всего ценю верность и порядочность. И ненавижу предательство. А в работе для меня важно сознание собственной нужности и пользы, которую приносит моя профессиональная деятельность. Врач всю жизнь копит медицинские знания, а затем претворяет их в жизнь, чтобы помочь страдающему человеку. Вот почему я так люблю учиться. 

— Юбиляру обычно желают исполнения желаний. А у вас какое самое заветное? 

— Здоровье—на первом месте. Чтобы по-прежнему были силы, энергия, горение к работе. Мечтаю, чтобы никакие болезни не помешали мне быть полезным моим пациентам еще на протяжении хотя бы десяти лет.