Методы лечения злокачественных новообразований постоянно совершенствуются. Несмотря на значительные успехи, уже достигнутые в этой области, в 2016 г., по данным ВОЗ, от онкологических заболеваний умерли 9 млн человек, что составило 22 % всех смертей в мире. Ежегодно в мире диагностируются не менее 12 млн новых случаев рака. Высокая заболеваемость и смертность, склонность к быстрому прогрессированию и устойчивость некоторых опухолей к терапии определяют необходимость постоянного поиска новых схем лечения злокачественных новообразований.

ПОТЕНЦИАЛ УСПЕХА

Эксперты уверены: добиться стабилизации и тем более улучшения статистических показателей в онкологии можно только с применением комплексного подхода. Актуальными вопросами, несомненно, остаются профилактические мероприятия и скрининговые программы выявления опухолей на ранних стадиях — они являются предметом многочисленных исследований. Хирургические способы лечения в онкологии в большинстве отработаны, они улучшаются в основном за счет применения технических инноваций, например роботизированных технологий. Прогресс в применении лучевой терапии обусловлен усовершенствованием методологии применения облучения в схемах лечения онкологических больных (примером может быть интраоперационное облучение). И специалисты сходятся во мнении, что самым большим потенциалом сегодня обладает платформа лекарственной терапии. В ряде случаев, например при распространенном опухолевом процессе, химиотерапия становится практически единственным эффективным инструментом в руках онколога. Таким образом, разработка, изучение и производство новых лекарственных препаратов для лечения злокачественных новообразований обусловлены требованиями современного глобального здравоохранения.

В США в настоящее время на препараты для лечения злокачественных образований приходится 27 % всех новых одобрений применения лекарственных молекул — об этом свидетельствуют данные Центра по исследованию и разработке лекарственных средств при Тафтском университете (Tufts Center for the Study of Drug Development, Tufts CSDD). Это означает, что каждый четвертый вновь одобренный препарат предназначен для лечения онкологических заболеваний. В этой отрасли фармацевтической индустрии Америки отмечается беспрецедентный рост: еще в 1980-х годах среди новых одобренных молекул только 4 % относились к противоопухолевым. Кстати, всего с 1980 по 2018 г. Управление по надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) одобрило 126 наименований лекарств для лечения злокачественных новообразований — как солидных опухолей, так и новообразований кроветворной ткани. Среди всех одобренных FDA лекарств доля противораковых препаратов увеличилась на 50 % за десятилетие с 1990 по 2000 г. и почти удвоилась с 2000 по 2018 г.

БЕЗ ПРОМЕДЛЕНИЯ

Противоопухолевые препараты в Америке одобряют не только активно, но и быстро. Причем не за счет сокращения времени на клинические исследования. По информации все того же Tufts CSDD, период разработки лекарственных средств в онкологии более длительный, чем в других областях фармакотерапии, — на 9 % больше (оценивался промежуток 1999–2018 гг.). С учетом этого фактора онкологические препараты в Америке были «амнистированы» от длительных бюрократических формальностей (которые, кстати, могут существенно затормозить или вовсе сделать невозможным выход препарата на рынок, особенно учитывая скрупулезный подход FDA).

В результате в США в последние 10 лет противоопухолевые лекарственные средства одобряют на 48 % быстрее, чем прочие препараты. Онкологические молекулы наделили и другими важными привилегиями. Так, среди одобренных FDA с 1999 по 2018 г. противоопухолевых препаратов было много таких, которым присвоили статус приоритетных для рассмотрения или приравняли к препаратам для лечения орфанных заболеваний. Подобных массовых привилегий для лекарств из других сегментов американского фармацевтического рынка по понятным причинам не наблюдалось.

Интересно, что в период с 1999 по 2018 г. в США было одобрено больше препаратов для лечения солидных опухолей, нежели средств, которые применяются в онкогематологии. Это отчасти объясняется особенностями процесса получения разрешения FDA. В среднем процесс клинической разработки и одобрения препарата для лечения злокачественных опухолей кроветворной ткани в тот же период с 1999 по 2018 г. занимал 8,8 года, что на 17 % дольше, чем у препаратов для лечения солидных опухолей (в среднем 7,5 года).

Директор по экономической аналитике Tufts CSDD, научный сотрудник Джозеф Димази (Joseph A. DiMasi) считает, что резкий подъем в онкологическом сегменте фармацевтической индустрии США обусловлен внедрением новых, улучшенных подходов к проведению клинических исследований, появлением новых лекарственных форм и стремлением к достижению не только уже известных, но и вновь поставленных целей терапии. Специалист уверен, что средства, вложенные в онкологическую ветвь фармацевтической отрасли США, окупились в полном объеме. А выражается это в том, что сегодня возможностей для лечения у пациентов онколога гораздо больше, чем в еще относительно недавнем прошлом. По прогнозам эксперта, в ближайшее время число одобренных для клинического применения онкологических препаратов будет расти в основном за счет средств для терапии тех злокачественных новообразований, которые на данный момент считаются неизлечимыми либо для которых до сих пор не разработано эффективного лечения.

К ОТЕЧЕСТВЕННЫМ РЕАЛИЯМ

В Российской Федерации ситуация в онкологии остается непростой: в 2018 г. число впервые в жизни выявленных злокачественных новообразований достигло 624 709 случаев (преимущественно у женщин — 338 760 случаев против 285 949 у мужчин), что на 1,2 % больше, чем соответствующий показатель в 2017 г. Смертность оценили как 200,0 на 100 000 населения, риск смерти от злокачественных новообразований у россиян в общей популяции составляет 12,3 %. 3,1 % больных получают только лекарственную терапию, еще 30,7 % — комбинированное или комплексное лечение.

Согласно приказу Минздрава список ЖНВЛП на 2020 год пополнится 8 противоопухолевыми препаратами, среди которых моноклональные антитела, ингибиторы протеинкиназ и др. Большинство из них были одобрены FDA для применения в США еще в 2014–2017 гг. Отстаем? С одной стороны, очевидно: иностранные препараты зарубежного производства дороже, их выпуск на мощностях отечественной фармацевтической промышленности становится неким решением, но на запуск требуется время. Закупка дженерических препаратов за рубежом снижает их цену, как правило, всего на 10–15 %. А стоимость и предельная отпускная цена дженериков отечественного производства нередко оказываются на 30–50 % ниже, чем у оригинала и зарубежных дженерических препаратов с теми же МНН. Разумеется, это повышает доступность препаратов для пациентов.

К слову, в Соединенных Штатах проблема стоимости онкологических препаратов также стоит достаточно остро. Уже упоминавшийся спикер Tufts CSDD Джозеф Димази считает, что расходы на инновационные фармацевтические препараты в онкологии можно контролировать. Для этого необходимо поставить компании-разработчики в условия, когда они будут вынуждены ограничивать расходы на разработку новых молекул. Особенно это касается набора достоверной выборки пациентов для участия в клинических испытаниях по изучению терапии редких видов злокачественных новообразований. Еще одним эффективным инструментом представитель Tufts CSDD считает влияние непосредственных плательщиков на контроль цен на лекарства и ограничение расходов на фармацевтическую отрасль в США в целом.

Несомненно, спрос рождает предложение, и наоборот. Однако инновационные лекарства являются новыми не только для фармацевтических компаний, но и для врачей и пациентов. В ходе постмаркетингового периода они могут проявить и новые свойства. Это касается в том числе и таргетной терапии, и иммунотерапии. Например, воздействие моноклональных антител на иммунную систему и организм человека в целом не изучено досконально. Нежелательные явления, в случае их обнаружения, могут иметь сложный патогенез и, увы, массовый характер. Эффективно и быстро купировать их без ущерба для лечения основного заболевания у такой непростой, часто коморбидной категории пациентов, как больные злокачественными новообразованиями, при отсутствии единых рекомендаций и отработанных подходов — маловероятно и, можно сказать, почти невозможно.