Образ верной жены и соратницы вождя — в таком ключе рассказывали о Крупской в советское время. Но всякий, кто хотя бы мельком взглянул на портрет Надежды Константиновны, способен с легкостью поставить ей диагноз, даже не будучи врачом. Базедову болезнь от чужих глаз не спрячешь: тут все на лице написано!

СЕМЕЙНЫЙ АНАМНЕЗ

Считаете, что главным марксистом в собственной семье был сам Владимир Ильич? А вот и нет! С марксизмом Надя Крупская познакомилась значительно раньше своего будущего мужа. По завещанию отца, поручика Константина Игнатьевича Крупского (1838–1883), который умер, когда дочери было всего 14 лет, девочка вместе с мамой, бывшей гувернанткой Елизаветой Васильевной, в девичестве Тистровой (1841– 1915), оказалась под опекой Николая Утина. А этот человек напрямую общался с Карлом Марксом! Уже на шестом десятке, засев за мемуары, Надежда Константиновна вспоминала, что их дом был полон революционеров, а ее отец верил не в Бога, а в социалистические движения Запада. В церковь Константин Игнатьевич действительно не ходил, да еще сочувствовал польским повстанцам, за что был разжалован и лишен права поступления на государственную службу. (Правда, по другим данным, комиссовали его вовсе не за революционные взгляды, а за служебные промахи на посту военного начальника Гроецкого уезда Варшавской губернии.) При этом его дочь, правнучка священника, воспитывалась в православной вере и, будучи ребенком, часто разговаривала с Богом, когда ей было одиноко и особенно когда болела. А такое случалось часто! В детстве Надя страдала катаром желудка и малокровием и была «здоровья слабого, сильно нервная». Семейный анамнез подкачал: крепким здоровьем не могли похвастаться ни отец Надежды Константиновны, блестящий офицер, большой любитель мазурки, ни его брат — статский советник Александр Игнатьевич Крупский. Оба скончались от туберкулеза в 1883 году в возрасте слегка за сорок.

ДИАГНОЗ ПО ПОРТРЕТУ

Семья Крупских вернулась в Петербург из Польши, когда Наде исполнилось десять. Жизнь в промозглом городе на Неве не лучшим образом отразилась на здоровье девочки. К тому же им с матерью приходилось зарабатывать на хлеб: отца на службу не брали, а потом его и вовсе не стало. Елизавета Васильевна, воспитанница Павловского института, хорошо готовила и устраивала платные обеды, а гимназистка Надя бегала по урокам. В 18 лет окончила с золотой медалью частную женскую гимназию Оболенской, а двумя годами позже поступила на Бестужевские курсы, но проучилась лишь год, потому что вступила в студенческий марксистский кружок и пошла по тернистой революционной дорожке.

Занималась пропагандистской работой, преподавала в Петербургской воскресной вечерней школе для взрослых за Невской заставой на Шлиссельбургском тракте. Всех ее учеников потом арестовали в разное время. Жизнь у юной революционерки была нервная, а конституция — слабая. Щитовидная железа, как один из главных органов, регулирующих компенсаторно-приспособительные реакции, постоянно находилась под ударом. А тут еще случилась первая любовь с будущим эсером, закончившаяся разбитым сердцем: пожили вместе и разбежались. В нечеловеческом напряжении, постоянном ожидании ареста пролетали годы и происходила суммация стресса.

За развитием тиреотоксикоза можно проследить по фотографиям и воспоминаниям современников о постепенно менявшейся внешности Крупской. Вот перед нами гимназистка и бестужевка. Подруга Наденьки Ариадна Тыркова описывает ее как стройную барышню, очень хорошенькую, легко красневшую, с нежной белой кожей, большими (но вовсе не навыкате!) глазами и толстой косой до пояса. Так она выглядела и в 18 лет, и в 20. А к 25 годам — моменту знакомства с будущим мужем — у Крупской, по всей видимости, уже начал развиваться экзофтальм. Иначе с чего бы Ленин, выбравший себе подпольную кличку Старик для участия в деятельности Союза борьбы за освобождение рабочего класса, придумал своей новой знакомой позывные Рыба и Минога?

Первое, чем привлек внимание Крупской «приезжий с Волги», оказавшийся младшим братом казненного за 7 лет до этой встречи знаменитого бомбиста Александра Ульянова, повешенного за подготовку покушения на Александра III, был его сухой злой смех. Обвенчались они только через 4 года в ссылке. Крупская утверждала: по любви («Были мы мужем и женой и хотели жить и работать вместе… То, что я не пишу об этом в воспоминаниях, вовсе не означает, что не было в нашей жизни ни поэзии, ни молодой страсти…»). Но брак заключили в том числе и по партийной необходимости. Изначально Ленин пытался приударить за другой марксисткой — Аполлинарией Якубовой. Даже сделал ей предложение, но получил отказ. А у Крупских Ульянов года два обедал по воскресеньям. Кулинарные таланты будущей тещи помогли проложить путь к сердцу через желудок. После 7 месяцев тюрьмы Надежде предстояло на 3 года отправиться в ссылку в Уфимскую губернию, но она попросила разрешения отбыть ее в Сибири, в Шушенском, вместе с женихом.

О том, что красота Крупской к моменту свадьбы уже поблекла под влиянием развивающейся болезни, косвенным образом свидетельствует высказывание друга и соратника вождя Глеба Кржижановского. Он утверждал, что Ульянов мог найти и покрасивее, но вот умнее и преданнее делу, чем Крупская, в его окружении не было.

Одиночное заключение расстроило и без того хрупкое здоровье Надежды Константиновны, всегда боявшейся одиночества. Ее худший кошмар сбылся, только разговаривать с Богом, как в детстве, она уже не могла. А ведь молитва порой заменяет курс психотерапии! Тюремный врач, осмотревший Крупскую 31 марта 1897 года, обнаружил, что та «похудела, ослабла в результате расстройства… пищеварения и не может заниматься умственным трудом в результате нервного истощения». В тюрьме субклиническое нарушение функции щитовидной железы стало переходить в клинически явную фазу, обрастая дополнительными симптомами.

Самым травмирующим из них был отнюдь не экзофтальм, а бесплодие. Крупская мечтала стать матерью, а уж о том, как любил детей Ленин, все, кто вырос в СССР, наслышаны с ясельного возраста! Новоиспеченных супругов терзали вопросом: «не прилетают ли пташечки»? То есть аисты, подкладывающие младенцев в капусту. В эмиграции Надежда Константиновна на партийное пособие (тайно, поскольку это было нецелевое расходование средств!) прошла в Лозанне курс лечения от бесплодия, но без результата. А в будущем «первую оборванку страны» ждали еще более горькие разочарования и потрясения. Оборванкой уже после революции стал называть жену Ленин, намекая на ее неухоженность и небрежность в одежде в отличие от того, как выглядела фактическая первая леди того периода — Иннесса Арманд. Унизительный любовный треугольник здоровья Крупской не прибавил. А после болезни и смерти Ленина она стала невыездной и не могла уже лечиться у швейцарских эндокринологов. Впрочем, в то время даже самая продвинутая медицина не могла ей помочь.

БОЛЕЗНЬ ГРЕЙВСА

Вот как описывает историю жизни и болезни Крупской кандидат медицинских наук Николай Евгеньевич Ларинский, собравший обширный материал на данную тему: «Близкие жениха приняли приехавшую в Шушенское Надю без особого восторга: Анна Ильинична Ульянова, старшая сестра Ленина, намекая на экзофтальм Крупской, сообщает о ее «селедочном» виде, в другом письме упоминает некое лукавство невестки. Ленин не без юмора зовет жену дома партийными псевдонимами Рыба и Минога. После двух лет ссылки Крупская заболела, и «доктор нашел, что ее болезнь (женская) требует упорного лечения, и она должна на 2–6 недель лечь в постель». Высказывалось мнение о том, что Надежда Константиновна страдала генитальным инфантилизмом — анатомическим и гистологическим недоразвитием половых органов с гипофункцией яичников. Но, скорее всего, ничего подобного у нее не было, а бесплодие явилось результатом тиреотоксикоза.

В ссылке Крупская топила печь, занималась огородом. А вот готовить совершенно не умела — на кухне хозяйничала ее мама, отправившаяся с дочерью в ссылку. О кулинарных способностях Надежды Константиновны ходили легенды. «Однажды она угостила своей стряпней зятя Ленина, Марка Елизарова, — рассказывает Н.Е. Ларинский. — Попробовав предложенное блюдо, он с тихой грустью сказал: «Лучше бы Вы Машу (прислугу) какую завели». После смерти Елизаветы Васильевны в 1915 году и до самого возвращения в Россию супруги питались в заграничном общепите. В.В. Похлебкин не без иронии предположил, что Ленин страдал тяжелым атеросклерозом потому, что Крупская изо дня в день потчевала его своим фирменным блюдом — яичницей из четырех яиц.

В эмиграции признаки диффузного токсического зоба стали особенно отчетливыми: усилился экзофтальм, возникли потливость, тахикардия, из-за повышения основного обмена снизилась масса тела. Немецкие врачи поставили Крупской диагноз «базедова болезнь» (болезнь Грейвса). Пребывание в санатории деревни Зёренберг в Альпах дало лишь временный эффект, затем наступил рецидив. Примечательно, что Крупскую там лечили всякой симптоматической ерундой (диетой, железом, хинином) и в течение 3 недель — электризацией нервов шейного симпатического ствола (фарадическим током) в наивной надежде уменьшить «толщину шеи», возникшую из-за зоба. Сердцебиение как будто немного успокоилось, но остальные симптомы сохранялись.

В июне 1913 года больной стало хуже, и ее прооперировал профессор хирургии и директор хирургической клиники Бернского университета Эмиль Теодор Кохер (1841–1917) — лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1909 года за работы в области физиологии, патологии и хирургии щитовидной железы. Неизвестен объем резекции, но операция шла в течение 3 часов, была сложной и практически безрезультатной. А в 1915 году, после смерти матери, состояние Крупской вновь ухудшилось».

ОБОЖЖЕННЫЕ НЕРВЫ

Несмотря на плохое самочувствие, после возвращения в Россию Надежда Константиновна с головой ушла в партийную работу — сначала в качестве секретаря Ленина, потом как делегат VI партийного съезда от Выборгской районной думы по списку большевиков. Ей хотелось забыть о семейной драме, связанной с Инессой Арманд. Вот у кого было все — и красота, и пятеро детей, и любовь вождя мирового пролетариата! Все вместе, любовным треугольником, в 1917 году они и прикатили в Россию из эмиграции в одном купе знаменитого пломбированного вагона!

«О теплых связях Ленина с Инессой Надежда Константиновна знала, — вспоминала секретарь Ленина Маргарита Васильевна Фофанова. — На этой почве между ней и Владимиром Ильичом были серьезные разногласия еще до октября. Но особо острый конфликт возник после революции… Крупская заявила: если Ленин не прекратит связь с Арманд, то она уйдет от него. К сожалению, семейная драма стала достоянием ЦК партии и правительства, которые все знали и замечали…»

«Остается лишь удивляться тому факту, что в 1926 году именно Надежда Константиновна стала редактором сборника «Памяти Арманд», чью жизнь шестью годами раньше оборвала холера, — недоумевает Н.Е. Ларинский. — Сам Ленин копаться в грязном белье соратников не любил, считая любовные связи их частным делом». На пике семейного конфликта Крупская под именем Агафьи Атамановой отправилась на пароходе «Красная Звезда» в агитационную экспедицию, во время которой у нее возник приступ боли в сердце и аритмии на почве тиреотоксикоза.

Начиная с 1921 года супруги все больше времени проводят в Горках. 17 марта 1923 года Крупская передала Сталину, что «Владимир Ильич переживает неимоверные страдания», «дальше так жить немыслимо», и попросила «не отказывать Ильичу в его просьбе», то есть привезти цианистый калий! Уход за Лениным был безукоризненным. Крупская учила его заново писать, диктовала упражнения по букварю, хотя временами лишенный речевой коммуникации вождь раздражался при появлении жены, которая была от этого в отчаянии.

Смерть Ленина оказалась самым сильным потрясением в ее жизни. Впервые после своей потери Крупская пришла на заседание Наркомпроса 3 февраля 1924 года. «Похудела донельзя за это время — какая-то тень. Ей, видно, было очень тяжело от соболезнующих взглядов украдкой», — писала современница. Сталин, настоявший на бальзамировании тела вождя, приготовил его вдове многолетнюю пытку созерцанием «нетленных мощей». Любая подобная «встреча» была для нее ударом. По словам академика Бориса Ильича Збарского, главного хранителя мумии вождя, Крупская в последний раз посетила мавзолей в 1938 году, за несколько месяцев до своей смерти. Постояла у саркофага и сказала: «Он все такой же, а я так старею…»

НЕ ЛЕЧИТЕСЬ У БОЛЬШЕВИКОВ

После смерти Ленина жизнь вдовы изменилась. В 1926 году она жаловалась: «Меня беспрерывно травят по партийной линии, да еще как травят… теперь… не церемонятся со мной и всячески подчеркивают свое неуважение. Ставят мне в упрек, что я дворянского происхождения». В эти дни, по словам Л.Д. Троцкого, она якобы сказала: «Если бы Володя был жив, он бы сидел сейчас в тюрьме». Крупская жаловалась близким: «Нервы у меня как струны, болят, будто обожженные…» Из соображений безопасности вдова Ленина не могла совершать поездки к европейским врачам — выдающемуся немецкому эндокринологу Карлу Харко фон Ноордену (1858–1944) или крупнейшему терапевту и кардиологу того времени Фридриху Краусу (1858–1936), у которых любили лечиться советские вожди. А ведь она привыкла получать медицинскую помощь за границей — такова была установка ее мужа.

Революционер Николай Владиславович Валентинов (Вольский) вспоминал: «В случае болезни Ленин обычно обращался к очень хорошим врачам или знаменитостям. У брата своего Дмитрия он не стал бы лечиться. Из Женевы в конце 1903 года он ездил в Лозанну к медицинскому светилу — доктору Мермоду. В Париже оперировать сестру Марию от аппендицита позволил только в хорошей клинике известному хирургу — доктору Дюбуше. Крупскую, страдавшую базедовой болезнью, свез из Кракова в Берн к знаменитому специалисту Кохеру».

В полном собрании сочинений Ленина есть письмо 1913 года Максиму Горькому, которого взялся лечить доктор Манухин: «Известие о том, что вас лечит новым способом большевик, хотя и бывший, меня, ей-ей, обеспокоило. Упаси, Боже, от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи «ослы», как мне раз сказал хороший врач. Уверяю вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Пробовать на себе изобретение большевика — это ужасно!»

О врачах-коммунистах Ленин говорил: «Возможно, что они умеют написать прокламацию и произнести речь на митинге, но медицинских знаний у них, конечно, нет никаких. Откуда им быть у них, когда они их не приобретали, практики не имели, а занимались политикой? Я хочу иметь дело с настоящими врачами, специалистами, а не с невеждами». А всем видам лечения в «мелочных случаях» вождь предпочитал отдых и усиленное питание. О младшей сестре Марии Ильиничне писал матери 24 августа 1909 года: «Я ей советую усиленно пить больше молока и есть простоквашу. Она себе готовит ее, но, на мой взгляд, недостаточно все же подкармливает себя: из-за этого мы с ней все время ссоримся».

Заболевших товарищей, включая Крупскую, Ленин отправлял на отдых с усиленным питанием. А после революции посылал страждущих большевиков на лечение за границу и выделял остродефицитную валюту для оплаты консультаций европейских светил. И вдруг медицинское обслуживание за границей стало для Крупской недоступно!

В начале 1930‑х годов, несмотря на внешние знаки почитания (пост заместителя народного комиссара просвещения, членство в ЦК, награждение орденами Красного Знамени и Ленина), она сетует: «Я чувствую себя прескверно, и физически, и вообще». В мае 1934 года Крупскую прооперировали по поводу тиреотоксического зоба в хирургическом отделении Кремлевской больницы. Ленин бы отправил ее в Швейцарию! Тем временем умирают его сестры: в 1935 году — Анна, а в 1937 году — Мария, проживавшая вместе с Надеждой Константиновной. Эта потеря надолго вывела последнюю из равновесия, «неотступно, как призрак, преследуя Крупскую…»

ПОСЛЕДНИЙ ЗАВТРАК

23 февраля 1939 года после заседания Совнаркома РСФСР Крупская поехала в санаторий ЦК ВКП(б) в Архангельском, сообщает Н.Е. Ларинский, чтобы отпраздновать свое семидесятилетие в воскресенье, 25 февраля. Но уже 24‑го с утра в Архангельское потянулись гости. После завтрака с пельменями, киселем и особо вкусным тортом, присланным Сталиным (Надежда Константиновна была сладкоежкой!), у именинницы возникли рвота и интенсивная боль в животе без четкой локализации. Личный секретарь Крупской Вера Соломоновна Дридзо (1902–1991) вызвала консультанта Лечсанупра Кремля профессора Михаила Борисовича Когана (через 15 лет он попадет в знаменитые сталинские списки врачей-вредителей). Он заподозрил пищевую токсикоинфекцию и, помимо всего прочего, зачем-то порекомендовал горячую грелку на живот. Боль не только не уменьшилась, а стала нарастать.

В Архангельское вызвали консультантов Кремля — профессоров Алексея Дмитриевича Очкина и Михаила Петровича Кончаловского, диагностировавших приступ острого аппендицита. Больную направили в хирургическое отделение Кремлевской больницы. По дороге в Москву у нее возник пароксизм трепетания предсердий. В хирургическом отделении Крупскую снова осмотрел А.Д. Очкин вместе с профессором С.А. Спасокукоцким. Они решили, что произошли «закупорка склерозированных сосудов кишечника и последующее общее воспаление брюшины», то есть тромбоз сосудов брыжейки. От оперативного лечения из-за возраста и тяжести состояния пациентки отказались. И тем самым приговорили ее к медленной мучительной смерти.

25 февраля состояние Крупской расценивалось как крайне тяжелое, а интенсивной терапии в современном виде еще не существовало. Наблюдались выраженная интоксикация, гемодинамические расстройства, сильная боль, от которой больная теряла сознание… Вокруг царила суета: собирались консилиумы, производились анализы крови, записывалась электрокардиограмма (трепетание предсердий сохранялось).

26 февраля Крупская пришла в сознание, но жаловалась на сильную боль в животе. Новый консилиум пришел к выводу о развитии перитонита и категорически отклонил «полезность оперативного лечения». Ночью Крупской не стало. При вскрытии А.И. Абрикосов обнаружил тромбоз верхней брыжеечной артерии, чем и объяснялась фатальная картина абдоминальной катастрофы. С.А. Спасокукоцкий, В.Н. Виноградов, А.Д. Очкин и А.А. Бусалов направили на имя И.В. Сталина заключение: «По опыту хирургов, излечение после операции при подобном диагнозе наблюдалось исключительно редко у крепких людей. В данном случае, при глубоком поражении всех важнейших органов и в возрасте 70 лет, операция была абсолютно недопустима…»

Список литературы находится в редакции
Иван Белокрылов, н. с.