Ученик А.Я. Кожевникова и современник Г.И. Россолимо, заслуженный профессор Императорского Московского университета Владимир Карлович Рот, чье имя при жизни стало энциклопедическим, спустя сто лет после смерти удостоен только сухой биографической справки в «Википедии» и нескольких мемориальных статей в научных изданиях. Даже его могила на Ваганьковском стерта временем. А между тем становление и активные годы ученого прошли на стыке двух веков, в переломное для России время.

В ТИХОМ ГОРОДЕ ОРЛЕ

Город Орел. Мощенная камнем пешеходная улица Ленина, бывшая Болховская, выходящая прямо к речке Орлику, сохранила дух тихого губернского города, далекого от революционных потрясений. Та же булыжная мостовая, те же, хоть и перестроенные особняки. Только тонкие липы, посаженные после Великой Отечественной, выдают новейшую историю города. В двухэтажном доме № 11 на первом этаже — обычная городская аптека. Никаких весов и склянок из темного стекла. На витринах обычные современные упаковки таблеток и порошков. Покупатели, обретя искомое, не задерживаются и скорее бегут лечиться или помогать своим хворым родственникам. Мало кто из покупателей знает, что здание без мемориальных табличек — архитектурный памятник города и было построено в середине XIX века по проекту фармацевта Карла Борисовича Рота на участке, купленном им за 300 рублей серебром. И нынешняя ячейка фарминдустрии может считаться преемницей той самой, «ротовской» аптеки.

Присутствие жителей с иностранными корнями в российской глубинке в XIX веке было в порядке вещей: начало этому положил петровский призыв, затем герцог Бирон отметился приглашением европейцев на хлебные должности. А после войны 1812 года многие считали службу в Российской империи почетной, они получали высокие чины в табели о рангах, присутствовали на балах, женились на русских красавицах, а языкового барьера не существовало: исконно русское дворянство говорило на французском лучше, чем на родном. Вот и в Орле в XIX веке служили медики-иностранцы: доктор Л. Ф. Кортман лечил графа А. Шеншина, отца поэта А. Фета, а лекарь В. К. Гольтдерекер делал прививку от оспы будущему писателю Лескову.

В доме на Болховской Карл Борисович с дочерями и шестилетним сыном Володей поселился в 1854 году. Спустя 4 года глава семейства скоропостижно скончался. По прошению матери Володю зачислили в Орловскую гимназию, ту самую, в которой ранее зубрил орфографию отрок Николай Лесков, а позже зачитывался книгами Карамзина гимназист Петр Столыпин. Помимо учебы, Владимиру, как единственному мужчине в семье, приходилось работать в аптеке, пользующейся доброй славой у орловчан, судя по количеству сохранившихся в архивах рецептов. Пожалуй, раннее приобщение к медицине и соседство в 24-м квартале с семьями других живших там медиков и привели Владимира на медицинский фа культет Императорского Московского уни верситета.

СРЕДИ ВЕЛИКИХ

До середины XIX века в России неврология не рассматривалась как отдельная наука. Лишь в 1869 году в Ново-Екатерининской больнице, что на углу Страстного бульвара и Петровки, было выделено 20 коек для открытия нервного отделения (что приблизительно составило 1 койку на 25 000 населе ния Москвы). По понятным причинам отделение не пустовало, и разнообразие бо лезней — от невритов до застарелого нейросифилиса — были кладезем для зарождаю щейся науки. Возглавивший нервное отделение больницы А. Я. Кожевников со звал молодых талантливых выпускников университета, в числе первых был Владимир Карлович Рот. В то время молодой исследова тель работал у профессора гистологии и сво его земляка-орловца Бабухина и был далек от изучения нервных болезней, но Кожевни ков умел убеждать. Проработав в его клини ке три года, доктор Рот, владеющий четырь мя языками, был направлен в Европу, где были заложены основы неврологии. Здесь трудились такие светила, как Брока, Бернар, Вернике, Ромберг, Бабинский, Джексон, Дю шенн, чьи имена позже будут присвоены симптомам, болезням и анатомическим об ластям. И в Париже и в Берлине было с кем пообщаться на предмет «болезней нервов». Под влиянием Жана Шарко (которого многие, к сожалению, знают только лишь по названию душа) В. К. Рот занялся изучением нервно-мышечных дегенеративных заболеваний. Наблюдения русского ученого вскоре позволили заключить, что не все атрофии мышц связаны с расстройством периферической нервной системы, как утверждал Шарко, часть из них происходит от первичного поражения мышечной ткани.

После возвращения в Москву В. К. Рот возглавил новое нервное отделение в СтароЕкатерининской больнице. Расположенная на Мещанке, вплотную к баракам Марьиной рощи, клиника считалась лечебницей для бедных. Недостатка в практике не было: больных с нервно-мышечными расстройствами на рабочих окраинах Москвы оказалось больше, чем в Париже. Владимир Карлович увидел происходящее на окраинах Москвы: туберкулез, венерические болезни и пристрастие к алкоголю часто приводили молодых работоспособных людей к стойкой нетрудоспособности и смерти. Именно Роту принадлежит идея организации неврологической реабилитации — санаторной службы и профилактики нервных болезней. Когда в 1903 году умер его учитель А. Я. Кожевников, Владимир Карлович занял место руководителя университетской неврологической клиники. Итогом многолетней практики стала монография «Мышечная сухотка», за которую ученому была присуждена степень доктора медицины без защиты диссертации.

ТЯЖЕЛЫЙ 1911 ГОД

В 1910 год Россия впервые за много лет вошла с профицитом бюджета, миром на границах, но по-прежнему не утихающими революционными настроениями в обществе. В. К. Рота, к этому времени известного благотворителя, члена городской Думы, учредителя первого неврологического журнала, избирают заслуженным профессором университета. Конец 1910 года омрачился очередной волной студенческих выступлений. Управляющий Министерством народного просвещения Лев Кассо, назначенный П. А. Столыпиным, без раздумий взялся разрубить гордиев узел вольнодумия: 11 января 1911 года в университете был зачитан указ «О временном недопущении публичных и частных студенческих заведений», ограничивающий независимые устои и практически вводящий полицейское управление. Спустя две недели после выхода циркуляра ректор, а за ним 130 преподавателей подали прошение об отставке. Освобожденные от службы профессора либо пополнили преподавательский состав других учебных заведений, либо ушли в частную практику. Владимир Карлович, покинувший стены alma mater, подал прошение о назначении председателем попечительского совета Народного университета им. А. Л. Шанявского, заведения с оригинальными порядками, принимавшего всех желающих и выдающего дипломы о высшем образовании. Категорический отказ руководства Народного университета оказался ударом для профессора, став возможной причиной первого инсульта. После долгого восстановления Владимир Карлович отдал оставшиеся силы частной практике, однако второй инсульт спустя пять лет подвел черту — в 1916 году русский невропатолог и меценат покинул бренную землю. Но В. К. Рот пережил и премьера Столыпина, застреленного в том же 1911 году в театре Киева, и министра Кассо, избитого вместе с больной женой в августе 1914 года враждебно настроенными немецкими жителями Стокгольма и умершего спустя четыре месяца вследствие полученных травм…

А нам осталось наследие: клиника на Девичьем поле, монографии и статьи, демонстрирующие талант и работоспособность ученого: в одной статье он обобщил более 1000 литературных источников, что сложно сделать даже для живущих в нашу информационную эпоху.

Мухаммад Сайфуллин, к. м. н.
Список литературы находится в редакции.

*Редакция издания благодарит Ирину Анатольевну Сосновскую (Государственный архив Орловской области) за предоставленные материалы.