Когда я начал наводить справки про Аполлинария Григорьевича Подреза, то всемогущий интернет откровенно разочаровал: пара абзацев Википедии, несколько ссылок на медицинские ресурсы. Тогда я заглянул в родную университетскую библиотеку. После часового шуршания бумажной картотекой оказалось, что статьи, посвященные биографии замечательного ученого, регулярно появлялись в журналах: он и первый, проведший операцию на селезенке, и первый, ушивший рану на открытом работающем сердце. Участник русско-турецкой войны, ученик Бильрота. Но Подрез вошел в историю как основатель урологии.

Школа 

В середине XIX века Харьков — хоть и провинциальный, но все же большой город, столица Слобожанщины. Железную дорогу еще не построили, и с центром России город связывал лишь конный дилижанс, ежедневно отправляющийся по Московскому шляху. А в сам Харьков, тоже благодаря конной тяге, стремились юные дарования из Сум, Полтавы, Екатеринослава и даже Киева, мечтающие попасть в основанный в 1803 году Императорский (в честь Александра I) Харьковский университет, пятый в России после Вильно, Дерпта, Петербурга и Москвы. Здесь оставили свой след некоторые интересные ученые. На кафедре анатомии работал Виллем Душан Лямбль. Тот самый, который открыл простейшее, живущее в желчных протоках. А первым деканом медицинского факультета был Павел Михайлович Шумлянский, родной брат открывателя нефрона. Но, пожалуй, светилом первой величины считался Вильгельм Федорович Грубе — практикующий хирург, мечтавший о преподавательской деятельности. Как только он узнал о конкурсе на должность профессора, сразу же подал документы и практически единогласно был назначен на эту должность, которую занимал вплоть до 1898 года. 

Собственно, Грубе стал основоположником хирургической школы,в которой выпестовал Подреза, поступившего на медицинский факультет в 1870 году. Молодой человек, хоть и был из дворянского рода, но оказался одним из самых нуждающихся на курсе, был определен казеннокоштным (по-современному — бюджетным) студентом. Дальнейший путь молодого доктора общеизвестен: получил опыт военно-полевой хирургии, после возвращения в Харьков и зашиты диссертации, далекой от урологии, был направлен на обучение за границей под началом светил европейской хирургии. 

Папаша 

Двухэтажный особняк под номером 27 на Пушкинской улице может показаться ничем не примечательным. Даже в энциклопедических справочниках он потерялся среди более значимых строений на одной из старейших улиц Харькова. Во второй половине XIX века, когда улица называлась Немецкой, в этом доме и жил Аполлинарий Григорьевич после возвращения из Европы. Именно там, знакомясь с уретротомией в анатомическом театре Поля Тилло в Париже и получая первый опыт цистоскопии с самим Леопольдом фон Диттелем в Вене, русский хирург влюбился в урологию. По возвращению в родной Харьков уже в статусе приват-доцента с 1884 года начал читать студентам частный курс по болезням мочеполовых органов. Цикл лекций оказался настолько популярным, что пришлось ввести ограничения по численности студентов в аудитории. После неоднократных попыток открыть урологическое отделение в тесной Александровской клинике и военном госпитале ученый решил создать частную урологическую клинику прямо по месту жительства (для этого даже потребовалось разрешение министра внутренних дел). К этому времени, с одной стороны, он уже имел славу хирурга умелого и думающего, а с другой — сотни страждущих с камнями в почках и мочевом пузыре, хроническими простатитами и стриктурами мочевых путей, одной из частых причин которых была хроническая гонорея. 

Наплыв больных потребовал обзавестись ассистентами, на роль которых Подрез смело приглашал молодых врачей и даже студентов, давая им полномочия не только записывать данные в медицинские карты, но и перевязывать, ассистировать и даже под собственным присмотром оперировать. Отношения были доверительные, а прозвище получил простое — Папаша. Одна из операций по искусственному расширению уретры с помощью резинового катетера получила название Подреза — Вишневского и в первой половине XX века активно использовалась в урологической практике. 

Опыт работы за границей и в собственной клинике лег в основу единственного на тот момент в России руководства «Хирургические болезни мочевого и полового аппарата», первое издание коего было напечатано в 1887 году, а второе, двухтомное, на 900 страниц, — в 1896‑м. 

Не было бы несчастья… 

Днем 17 октября 1888 года императорский поезд, впряженный в два паровоза, на всех парах мчался из Крыма в Санкт-Петербург. Состав из 10 вагонов опаздывал, и машинисты гнали его со скоростью 70 верст в час. Около двух часов по полудню Александр III вместе с семьей и приближенными сановниками трапезничал в столовом вагоне. В тот момент, когда императору была подана его любимая гурьевская каша, раздался страшный треск. Вагон качнулся, со стола полетели чашки. Вмиг все оказались на коврах, заскрипела падающая крыша. Примерно так выжившие свидетели описывали железнодорожную катастрофу, вошедшую во все учебники истории. Участок железной дороги Тарановка — Борки не был рассчитан столь высокую скорость, с какой двигался поезд, и паровозы сошли сошли с рельс. Следующие вагоны с прислугой остановились вслед и были сплющены тяжелыми императорскими вагонами, которые двигались по инерции. На месте насчитались 21 погибший и более 60 пострадавших с различными травмами. Телеграфировали в ближайший крупный город — Харьков, до него от места крушения 50 верст. Грубе с докторами клиники прямиком выехали к месту происшествия. Кому-то оказали помощь на месте, тяжелых разместили на койках Александровской клиники. В источниках нет упоминания о роли А.Г. Подреза в этой истории, но де-факто в это время он находился на службе, а пренебрегать столь опытным хирургом никто не стал бы. 

На следующий день после происшествия император вместе с цесаревичем, чудом оставшиеся без единого повреждения, посетили пациентов в больнице, носящей имя Александра II. Пред монаршим взором предстали тесные помещения, больные, лежащие в коридорах. Даже врачи ютились по углам, не имея ординаторской. Решение о модернизации, которой годами добивался университет, было принято на месте. Однако строительство растянулось и четыре новых корпуса открыли свои двери в царствование Николая II. Но какие это были здания! Просторные, оборудованные по последнему слову техники, включая рентгеновский аппарат, один из первых в Российской империи. Возглавил новую клинику Грубе, тогда как Подрезу оставалось руководить старой Александровской больницей и мечтать о работе в более продвинутом учреждении. Это событие отчасти приблизило трагические события… 

Сбывшиеся и несбывшиеся мечты 

В 1898 году Харьков прощался с Вильгельмом Грубе. Поначалу место заведующего и по совместительству директора новой клиники отдали Подрезу. Но некоторые коллеги посчитали, что руководить тремя клиниками для одного человека слишком тяжело. Начались закулисные игры, втянувшие даже некоторых его учеников. Аполлинарий Григорьевич перестал быть похожим на себя: на заседаниях он лишь, видимо, присутствовал, не задавая вопросов, не выступая, не вникая в суть докладов и сообщений. А по ночам не мог заснуть, бродил по дому или отрешенно сидел у окна. Психиатрия середины XX века данное состояние назвала депрессивным синдромом и научилась если не лечить, то хотя бы управлять расстройством. Друзья, как могли, поддерживали коллегу. 

9 ноября 1900 года Подрез был приглашен на конную прогулку. Всадники не спеша двигались по Сумской улице, обсуждая повседневные вещи — осеннюю погоду, нефтяной пожар в Баку, премьеру оперы Римского-Корсакова… Внезапно конь Подреза перешел на галоп, понесся по улице и скрылся из глаз. Спохватившись, попутчики поскакали за ним. На горизонте появилась угрожающая картина: жеребец стоял без всадника, а на дороге неподвижно лежал мужчина. Подъехав ближе, доктора поняли, что спасти Аполлинария невозможно: его глаза были широко раскрыты, зрачки расширены, а из носа и ушей струилась кровь. Даже студенту-медику было бы понятно, что произошла катастрофа — перелом костей основания черепа. Профессора подхватили пострадавшего и как можно аккуратнее доставили в дом, перевязали, но на большее ни техники, ни знаний в начале XX века не хватило. Да и неизвестно, хватило бы и сейчас. К вечеру того же дня Аполлинарий Григорьевич скончался, так и не придя в сознание. В его завещании, вскрытом после смерти, он просил передать здание урологической клиники университету, а если таковой возможности не изыщется, то дом продать, а на вырученные деньги построить новое здание больницы. 

Аполлинарий Григорьевич прожил всего 48 лет. Даже для начала XX века — это короткий срок. Но время жизни измеряется не прожитыми годами, а содеянным. Профессор Подрез не был урологом как таковым, ибо не существовало такой специальности, но открытая им первая в России специализированная клиника, сотни исцеленных больных, учебник урологии, по которому учились еще 20 лет после его смерти, поставили его фамилию в один ряд с основоположниками российской урологии. Мухаммад Сайфуллин