«Математики похожи на влюбленных — достаточно согласиться с простейшим утверждением математика, как он выведет следствие, с которым вновь придется согласиться, а из этого следствия — еще одно», — говорил французский писатель и ученый Бернар де Фонтенель. И даже любовь разложить на формулы проблемы для них не составит. Не отстали от математиков и эндокринологи, попытавшись поверить это чувство логикой. А может, она и в самом деле подчиняется лишь биохимическим процессам?

НА КРЫЛЬЯХ ДОФАМИНА

Разобрать любовь на составляющие — дикость, ханжество, богохульство? Свести в рамки формул божественность привязанности, счастья, симпатий? Любовь настолько многогранна, что невозможно понять, выходящее ли это за пределы реальности блаженство, недуг, необъяснимые гормональные всплески? «Нам тайны нераскрытые раскрыть пора»? И исходно сделали это вовсе не математики и медики. Лауреат Нобелевской премии по литературе И.А. Бунин, пытаясь анализировать свои переживания, в уста героев вкладывал попытки оценить их, осмыслить, изложить на бумаге, а затем —

Тебе сердца любивших скажут:
«В преданьях сладостных живи!»
И внукам, правнукам покажут
Сию Грамматику Любви.

Любви все возрасты покорны. Да и профессии, наверное, тоже. «О нас, математиках, говорят как о сухарях. Ложь! В любви я Эйнштейн! Я хочу быть с вами, седой красавец», — шептала Штирлицу беспутнокрасивая девка в романе «Семнадцать мгновений весны» Ю.С. Семенова. А мы все же попробуем взглянуть на проблему с позиции точной науки.

Первое, что попытаемся ввести в уравнение, — родившийся в недрах надпочечников и головного мозга дофамин, гормон дебюта влюбленности. Одержимость страстью, ожидание одной лишь встречи с избранником возводит его концентрацию в высокие степени, порою сводя воздыхателя с ума.

Герой арабских стихов о любви Кайс ибн аль-Мулаввах (Маджнун) был настолько исполнен этого чувства, что терял разум от вожделения и даже невольно сподвигнул родных отвезти его к Каабе — священному камню мусульман во имя исцеления от сладостных мук. Но юноша умолил Всевышнего не излечивать от такого «недуга», сохранить в нем бесценный дар бесконечной влюбленности.

Характерные симптомы проявляются и в строках Марины Цветаевой: «Мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами...» Запредельный уровень дофамина порождает незнакомые эмоции, нешуточные страсти, влечет в завораживающую неизведанность.

«Чувство только что испытанных наслаждений всей ее женской прелестью было еще живо в нем необыкновенно, но теперь главным было все-таки это второе, совсем новое чувство — то странное, непонятное чувство, которого совсем не было, пока они были вместе, которого он даже предположить в себе не мог, затевая вчера это, как он думал, только забавное знакомство, и о котором уже нельзя было сказать ей теперь!.. Он, не задумываясь, умер бы завтра, если бы можно было каким-нибудь чудом вернуть ее, провести с ней еще один, нынешний день, — провести только затем, только затем, чтобы высказать ей и чем-нибудь доказать, убедить, как он мучительно и восторженно любит ее.

Он не знал зачем, но это было необходимее жизни», — так рисуется наваждение, овладевшее поручиком из повести И.А. Бунина «Солнечный удар».

Но если желания безответны или противоположны, происходит быстрая, почти мгновенная редукция уровня гормона, взаимный интерес, не успев родиться, уходит в небытие. Как нельзя лучше описал это в романе «Капитальный ремонт» Л.С. Соболев: «Губы ее вздрагивали. Он наклонил лицо и впился в них властным, зовущим поцелуем, перед которым, как ему было известно из многих источников, не могла устоять ни одна женщина. Это был тот самый поцелуй, которому обучали общество, беллетристика, поэзия и искусство времен российской реакции. О нем, бесстыдном и пьянящем, пели Бальмонт и Мирра Лохвицкая, писали повести Анатолий Каменский и Юрий Слезкин и даже целые романы Арцыбашев, Вербицкая и Фонвизин; его снимала крупным планом «Золотая серия» ханжонковского кино; о нем пели в опере; о нем замирали в страстных романсах Юрий Морфесси и Сабинин. Юрий работал над губами Наташи по всем рецептам этих авторитетов общественного мнения. Он жег, впивал, вбирал в себя жадными, несытыми губами ее безвольно раскрывшийся рот. Рука его бродила по ее телу в требовательной грубой ласке, которой, конечно, тайно ждала Наташа, как всякая девушка. Он мягко сгибал на диван ее вдруг ослабевшее тело, с уверенностью ожидая момента, когда безумный поцелуй окажет свое действие и Наташины руки в изнеможении обовьются вокруг его шеи и все завертится.

Но ничего не завертелось. Наташина рука выскользнула и больно оттолкнула его лоб. Губы Юрия сползли с Наташиных, громко чмокнув. Наташа же вырвалась и отскочила, обтирая рот и опуская юбку.

— Вот кобель какой, прости господи! — сказала она, не тратя времени на выбор выражений. — Пакостник слюнявый, а еще барич. Тьфу!»

Приоритет дофамина в формуле оказался утрачен, а от любви до ненависти, как известно, один шаг. Даже в ничтожной дозе гормон свел на нет алгебраические расчеты, позволяющие прогнозировать конечный результат еще до возникновения увлечения. Чего не хватило в уравнении для увеличения шансов на успех? Комплиментов, легких касаний, нежных взглядов, увеличивающих ресурс дофамина в крови и помогающих привести к достижению желанной цели.

АДРЕНАЛИНОВЫЕ СЛОЖНОСТИ

Спросите у адреналина, а ему зачем понадобилось место в сложной формуле чувства, именуемого любовью? Со своим предшественником норадреналином они решили усложнить доказательство теоремы величайшего из сентиментов. Эти гормоны обеспечивают властный, мужской, покоряющий женщин темперамент, напор и чувственность, по их приказу бьется пульс экстаза, сексуального вожделения, появляется геркулесова сила, свершаются подвиги.

«Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом,
Хочу одежды с тебя сорвать!..
Пусть будут завтра и мрак, и холод.
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу!» —

писал К.Д. Бальмонт, ставший жертвой Афродиты, окунувшей его в магическую пену гормонального эликсира.

Умножение силы адреналина и дофамина дает мощный импульс безрассудству и любовному самозабвению. «Так запомнил он Евдошку, инженерову жену, как во время войны на перроне станции Алма-Ата-1 стояла она под его окном, задом виляла и просилась. А паровоз первый раз дернул. «Ну! — крикнул Ефрем и вытянул руки. Если любишь — полезай сюда, поехали!» И она уцепилась, вскарабкалась к нему в окно вагона на виду у треста и у мужа — и поехала пожить с ним две недельки» (А.И. Солженицын «Раковый корпус»). Вот какие страсти могут всполыхнуть от комменсализма могучих гормонов и толкнуть на внезапное сумасбродство! Загорелось, вспыхнуло чувство, вплеснул в кровь адреналин, включился в цепную реакцию любви и стал ее катализатором сгусток дофамина. Симбиоз, возведенный в степень ядерного взрыва!

Чуть меньше кумуляция этих гормонов, и меняются оттенки эмоций. Завораживающей мелодией звучат в «Тихом Доне» М.А. Шолохова строки: «Не лазоревым алым цветом, а собачьей бессилой, дурнопьяном придорожным цветет поздняя бабья любовь. Бабы при встрече с Аксиньей ехидно ощерялись, качали головами вслед, девки завидовали, а она гордо и высоко несла свою счастливую голову». Какие уж тут формулы, вводные, теоремы, когда «есть слова — их дыханье, что цвет.»

ТЕСТОСТЕРОН И ЭСТРОГЕНЫ

Мужские и женские половые гормоны — можно ли между ними ставить знак равенства? И да, и нет. Имеющие разную сексуальную полярность, эти гормоны обеспечивают взаимное влечение, возрастание либидо. Тестостерон стимулирует сексуальное желание, делает мужчину эротичным, страстным. Интегральные контрастные соотношения между тестостероном и эстрогенами нивелируют сенсуальные различия, внося в формулу неизвестные переменные. Уровень эстрогенов возрастает при зарождении любви, восхищении при взоре на неотразимого красавца, рокового мужчину, они стучат в двери сердца — открой, впусти! Именно эстрогены делают женщину женщиной, а вовсе не походка, как утверждала героиня фильма Э. Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!».

СЕРОТОНИН УДОВОЛЬСТВИЯ

Добавляем в уравнение следующий гормон — серотонин. Синтезируясь в эпифизе, этот генератор счастья и удовольствия тоже решил внести свой вклад в формулу любви, заняв место в противоположной от дофамина части уравнения. Когда в разгаре увлечения удельный вес дофамина возрастает, уровень серотонина начинает плавно и настойчиво его уравновешивать, не давая разрушить гармонию развивающихся отношений. Восторг после интимной близости, восхищение красотой любимого, ощущение возбуждающих ароматов — вклад серотонина. В цикле стихов «С тобой и без тебя», посвящая строки своей жене — актрисе Валентине Серовой, Константин Симонов описывает необыкновенные ощущения апофеоза любви — соития:

О белом полотне постели,
О верхней вздернутой губе,
О гнущемся и тонком теле,
На пытку отданном тебе.
О нежной и прохладной коже,
И о лице с горящим ртом,
О яростной последней дрожи
И об усталости потом.

Причудливое фриволите из серотонина, дофамина, адреналина, тестостерона, эстрогенов, эндорфинов — и все в восьми строчках!

МАГНИТ ОКСИТОЦИНА

Еще одна переменная в формуле любви — окситоцин, гормон медленного течения страсти, верности, привязанности. Любовь настолько прекрасна, что требует продолжения, развития, постоянного пребывания в ауре романтического комфорта.

Как писал Иннокентий Анненский,

Есть любовь, похожая на тень:
Днем у ног лежит — тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает...
Быть как тень, но вместе ночь и день...

Окситоцин умеет сглаживать конфликты и ссоры, рисуя сложный график, состоящий из точек соприкосновения, близости, нежности, взаимности. Магнит окситоцина притягивает, создавая физическое поле привязанности, дарит женщинам оргазм, а мужчинам — ощущение верности и принадлежности одной единственной. По словам Зинаида Гиппиус,

Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь — одна.

Но окситоцин коварно позволяет поставить перед собой знак минуса, взяв на себя роль гормона ревности. Он внезапно и легко может всплеснуть пламенем нешуточных эмоциональных последствий. Порыв, страдание, ажитация... «Она, эта боль, была так сильна, так нестерпима, что, не думая, что он делает, не сознавая, что из всего этого выйдет, страстно желая только одного — хоть на минуту избавиться от нее и не попасть опять в тот ужасный мир, где он провел весь день и где он только что был в самом ужасном и отвратном из всех земных снов, он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал холодный и тяжелый ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с силой, с наслаждением выстрелил» (И.А. Бунин «Митина любовь»).

ЭНДОРФИНЫ СЧАСТЬЯ

Полипептидные соединения, синтезирующиеся в нейронах головного мозга, хотя и не являются гормонами, но тоже желают поучаствовать в сложной структуре формулы любви, контролируя деятельность эндокринных желез и даруя чувство эйфории и блаженства воздыхателям. Под опьяняющим действием эндорфинов умножается концентрация дофамина в стрелах Амура, вызывающая ликование, бурный сердечный трепет и безудержный восторг. «Пока любишь, любовь не вмещается в нас вся целиком; она излучается на любимого человека. И она, эта страсть, обвораживает нас сильнее. потому что мы уже не сознаем, что она исходит от нас», — писал Марсель Пруст в романе «Под сенью девушек в цвету».

МОЛНИЯ ФЕНИЛЭТИЛАМИНА

Нельзя к гормонам отнести и фенилэтиламин, повышающий содержание дофамина и норадреналина в межсинаптических пространствах. Извечный вопрос: можно ли влюбиться с первого взгляда? Да, и исключительно по вине фенилэтиламина. Внезапный и совсем быстрый выброс этого вещества зарождает зачатки влюбленности при первом взгляде, которым, «словно молнией небесной, окинешь бегло целый круг», а все остальное исчезает из поля зрения, остается лишь одна — желанная, несравненная, особенная.

Проходит время, и часть кортизола и фенилэтиламина уходит в знаменатель обоюдной упоенности. Экзальтация преобразуется в умиротворение, наступает мягкость, приверженность, домашность. Извлекая корень из пылкости и вдохновения, в уравнение встраиваются окситоцин, серотонин и вазопрессин. А дальше пойдут действия с дробями, приводящие к обоюдной стабильности, душевности, глубине влечения. Переменные в формуле множатся, подчиняя любовь стабильности — все балансируется, уравнивается, уравновешивается. Зреет и крепнет могущество чувства, стремящегося к арифметической бесконечности, порождая ассоциации с долгой, многолетней, неувядающей любовью Шарля Азнавура, которую порою недооценивают, ошибочно ассоциируя со взрывами мимолетного юношеского увлечения. «Вечная любовь, все силы без конца. Мне путь один. Сквозь даль ведет она, минуя мрак.»

РЕЖИМ УПРАВЛЕНИЯ

Разложили любовь на составные части? Можем теперь управлять ею, познав подспудные таинства? Фармакологам и химикам удалось синтезировать многие гормоны — адреналин, норадреналин, дофамин, кортизол, вазопрессин давно находятся в арсенале клиницистов. Книга рекордов Гиннесса упоминает о создании одеколона со следовыми концентрациями тестостерона, а уж если парфюм несет функцию безопасного аттрак- танта, то почему бы не начать управлять любовью?

Сделать инъекцию тестостерона? Отведать гормонов в таблетках, угоститься шпанскими мушками? Увы, попытки разжигать или разрушать любовь любыми препаратами пока терпят фиаско. Да и стоит ли интегрировать эмоции, математизировать светлое чувство, раскладывать его на составляющие, разве становится от этого романтичнее, легче, свободнее?

Размышляем ли мы о гормонах, когда влюбляемся? Даже не вспоминаем. И сами себе доказываем теорему любви. Но ведь хочется знать о ней немного больше?

В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним. Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.