Если условно взвесить вредоносность всех санкционных эффектов по отношению к лечению онкологических больных в России, то первое место займет остановка проводимых в нашей стране международных клинических исследований. Такое мнение высказал в интервью нашей газете Николай Викторович Кислов, кандидат медицинских наук, заместитель главного врача по медицинской части ГБУЗ Ярославской области «Областная клиническая онкологическая больница», главный внештатный онколог областного департамента здравоохранения и фармации.

— Николай Викторович, заметили ли уже вы и ваши коллеги, ярославские онкологи, первые признаки негативного влияния антироссийских санкций в вашей работе? В чем это проявилось?

— Прежде чем ответить на этот вопрос, хотел бы охарактеризовать привычные условия работы регионального здравоохранения при оказании специализированной помощи онкологическим больным, причем не только в нашей Ярославской области, но  и  в  целом по России. А они таковы, что обеспечить всех пациентов области оптимальным лечением невозможно из-за отсутствия связи идеально правильных клинических рекомендаций с нормативами финансового обеспечения онкологической помощи. По моему мнению, государство давно самоустранилось от реализации принципа «ВСЕМ больным — всё необходимое», возложив ответственность за это на региональные диспансеры. Поэтому им приходится, образно говоря, натягивать дырявое одеяло то с пяток на голову, то наоборот. В результате подобных действий наилучшее лечение (особенно это касается лекарственной противоопухолевой терапии) небольшая часть пациентов все же получает. Но теперь уже по принципу «ВСЁ — не всем».

— Какова же тогда участь большинства больных? 

— Поверьте, мы делаем для них все, что в наших силах. Замечу также, что какого-то глобального негативного влияния западных санкций на нашу повседневную работу сегодня не ощущается. Сохраняются отдельные задержки поставок по заключенным контрактам расходных материалов, препаратов и  реактивов, но  эти перебои пока еще не  стали существеннее, чем были в прошлом году. Вот если начнутся существенные задержки или поставки вообще прекратятся, отечественная онкология может откатиться на 20 лет назад, а в чем-то и гораздо больше.

— Какие действия целесообразно предпринять практическому онкологу, чтобы снизить потенциальное негативное влияние санкционных эффектов на лечение пациентов? 

— Практическому онкологу ничего предпринимать не нужно, потому что у него для этого нет никаких рычагов и  инструментов. Да если бы они даже и появились, у меня и моих коллег просто нет возможности отвлекаться на что-то другое от наших повседневных забот в условиях возросшей документальной нагрузки, вечных споров со страховыми компаниями «про запятые» и периодических проявлений «пациентского экстремизма». Имею в виду намеренные попытки некоторых наших больных получить от онкологических учреждений материальную выгоду с помощью угроз, обращений в СМИ, написания жалоб или подачи судебных исков. Да и мы сами давно уже привыкли выбирать методы лечения конкретного пациента из ресурсов, имеющихся «здесь и сейчас».

— Как главный внештатный онколог Ярославской области планируете ли какие-то меры в рамках онкологической службы вашего региона, чтобы подготовиться к негативным последствиям санкций? 

— Пока невозможно что-то планировать, ведь, повторю еще раз, я не вижу прямо сейчас негативных санкционных эффектов. Но если санкции все же ударят по нам, будем решать проблемы по мере их возникновения.

— Какие сложности могут появиться, если ограничительные меры продолжатся? Что будет с обеспечением лекарствами, в том числе генно-инженерными, запчастями для произведенной за рубежом диагностической аппаратуры и т.д.? 

— Вероятный дефицит реактивов для иммуногистохимических и молекулярно-генетических исследований в  онкологии сделает принципиально невозможным применение персонализированного подхода к  лечению пациентов с теми локализациями, при которых использование таргетной терапии давно уже стало рутиной. Дефицит же современных противоопухолевых импортных препаратов и компонентов для локализованного в  РФ производства лекарств приведет к существенному снижению эффективности противоопухолевой терапии. Это, в свою очередь, выразится в уменьшении выживаемости пациентов с метастатическими опухолями и снижении доли излеченных больных при радикальной терапии. 

Благодаря государственной программе «Борьба с онкологическими заболеваниями», которая работает с  2019  года, нашему учреждению удалось переоснастить весь парк аппаратов для лучевой терапии, улучшить диагностическую базу, получить оборудование для малоинвазивной хирургии и отделения анестезиологии и реанимации. Всем этим мы сейчас пользуемся без помех. Значительных проблем в  этой сфере мы пока не  ожидаем, не  считая повышения цен на расходные материалы, в чем, по-видимому, виновато усложнение логистики.

— А что будет с КИ зарубежных противоопухолевых лекарств, в которых участвуют российские пациенты? 

— Эту сферу я бы назвал самой пострадавшей от западных санкций. Все компании-спонсоры, проводившие КИ в стране, с 24 февраля 2022 г. приостановили свою деятельность в плане открытия новых протоколов и дополнительного набора пациентов в уже идущие исследования. Думаю, что поводом для этого могли стать логистические проблемы и политические установки наших зарубежных партнеров. Я далеко не  первый, кто говорит, что  КИ в  онкологии являются абсолютным благом для пациентов нашей страны, так как позволяют им получать самое современное противоопухолевое лечение и надлежащие обследования без лишних затрат и хлопот. Не секрет, что КИ в онкологии, использующих только плацебо в качестве терапии сравнения, сегодня практически нет. Поэтому и больные из  контрольной группы получают качественную и современную терапию, пусть даже и не тем препаратом, который изучается в КИ.

Важно и то, что в условиях КИ пациенты проходили лечение без затрат для российского здравоохранения, в том числе без привлечения средств ОМС. Напротив, онкологические учреждения получали средства за проведенные исследования, которыми мы могли закрывать статьи расходов, не заложенные в тарифы ОМС. Следует особо отметить, что, так как  Россия обеспечивала примерно треть данных надлежащего качества для КИ, исключение нашей страны из этого процесса приведет к замедлению (возможно, временному) внедрения в клиническую практику новых противоопухолевых препаратов.

— Не возникло ли проблем с публикацией ваших научных работ в зарубежных медицинских СМИ? 

— Пока ничего такого не было, и я не слышал от моих коллег, чтобы они сталкивались с подобными трудностями. Сейчас готовится одна статья с моим соавторством для зарубежного журнала, никаких негативных сообщений из его редакции мы не получали.

— А как насчет участия в зарубежных медицинских форумах? 

— На этой сфере влияние санкций может и не сказаться, ведь пандемия COVID-19 уже два года назад прекратила наше очное участие в международных конференциях. Но в онлайн-формате они продолжают проходить. Отказов по политическим причинам российским онкологам в участии в удаленном режиме в работе таких мероприятий, насколько мне известно, пока не  было. Правда, начались проблемы с оплатой регистрационных взносов, поскольку платежи с банковских карт, выпущенных в России, за рубежом теперь не принимаются.

— Если условно взвесить вредоносность всех санкционных эффектов, о которых мы говорили, то какой из них представляет наибольшую угрозу для ваших пациентов? 

— Безусловно, это остановка проводимых в России КИ. Из-за того, что часть пациентов уже не смогут получить наилучшую терапию благодаря таким исследованиям, нам придется лечить их в рамках рутинной практики. 

— Если из-за санкций серьезно пострадает лечебная работа, какая помощь от вашего руководства могла бы понадобиться прежде всего? 

— В настоящее время, учитывая состояние нормативно-правового регулирования здравоохранения, ни у отдельных врачей, ни у медицинского учреждения нет легитимных способов обосновать отсутствие возможности обеспечить наилучшее лечение каждому пациенту в соответствии с клиническими рекомендациями. Поэтому, например, мне будет очень трудно обосновать обращение к руководству с просьбой о такой помощи. Но всетаки, если уж придется совсем нелегко, хотелось бы получить помощь и поддержку в этом вопросе, хотя бы временную. Разрешили же АвтоВАЗу продолжить работу по  выпуску автомобилей, но уже без систем безопасности! Прошу прощения за грустную иронию…

— Какое сейчас настроение у вас и ваших коллег в ситуации, когда трудностей в работе, скорее всего, будет становиться все больше? 

— Настроение у нас рабочее, никакой паники нет, хотя некоторая неопределенность ощущается. Хотел бы также подчеркнуть, что наша команда ярославских онкологов работает вместе уже много лет. Проблемы будем решать совместно по мере их поступления.